Жертвытойвойны
Серия девятая: Четыре дня в Бабьем Яре
На северо-западной окраине Киева есть место, название которого до 1940-х годов знали разве что местные, — Бабий Яр. До второй половины девятнадцатого века это был всего лишь длинный и глубокий овраг в пустынной местности за чертой города — Киев стал расширяться в этом направлении лишь с началом индустриализации. К северу от оврага, в пригороде Сырец, построили военный учебный лагерь, а к югу и востоку появились обширные кладбища. В самом яру, однако, не было ничего. Где-то добывали песок для стройки в городе. Где-то росла трава и паслись козы.
Осенью 1941 года немцы оцепили овраг со всех сторон и установили щиты: по любому, кто приблизится, будут стрелять без предупреждения.
29 сентября 1941 года к Бабьему Яру подошла Дина Проничева. Но прежде, чем мы расскажем ее историю, — небольшое отступление.
Расстрелянное возрождение
В 1910-1920-е годы Киев пережил множество потрясений: Первую мировую войну, Октябрьскую революцию, гражданскую войну и вызванный ею голод. Население города сильно изменилось. Только в период самых активных боев гражданской войны, с 1919 по 1920 годы, Киев покинуло около 180 тысяч человек — более четверти всех жителей.
Из всех групп горожан только одна постоянно росла — еврейское население. Несмотря на погромы, происходившие и в Киеве в том числе, крупный город давал хоть какую-то защиту от повсеместного антисемитского насилия. Согласно последней переписи перед Второй мировой, в 1939 году в Киеве проживало около 850 тысяч человек, и евреев из них — больше четверти. Семья Дины Проничевой была в их числе.
Сама Дина родилась не в Киеве, а в Чернигове. Ее семья перебралась в столицу в 1916 году, в разгар Первой мировой. Добавить к этому можно немного. Ее мать звали Анна Мстиславская, отца — Мирон Мстиславский. Мы знаем, что по профессии он был стекольщиком. И что хотя в семье говорили по-русски, Дина ходила в украинскую среднюю школу. Знание украинского языка сыграет определяющую роль в ее жизни впоследствии, когда немцы захватят Киев. В 1932 году 21-летняя Дина выходит замуж за Александра Проничева — русского.
В межвоенный период советская национальная политика считалась «национальной по форме, социалистической по содержанию». Несмотря на политические ограничения, в Киеве развивалась не только украинская, но и еврейская культурная жизнь: открывались еврейские школы, был основан Институт еврейской пролетарской культуры, в только что созданном Государственном еврейском театре на идише ставили пьесы Переца Маркиша и Давида Гофштейна.
Этот культурный круговорот увлекает и молодую Дину. Военное училище связи — да, окончено, но театральная школа — тоже, и поступает она потом в Театральный институт. Его, правда, так и не заканчивает, но все-таки получает место актрисы в Киевском театре кукол.
Период культурного многообразия продлился недолго — в 1930-е годы наступило время сталинских репрессий. На культурную и национальную идентичность еврейских деятелей культуры были наложены ограничения. Но более жесткие преследования затронули украинских интеллектуалов: писателей арестовывали, ссылали и расстреливали. В Украине это время называют «расстрелянным возрождением». И тогда же было закрыто большинство еврейских культурных учреждений, а также все еврейские школы.
Но вот театр кукол, актрисой которого была Дина, проработал вплоть до 1941 года и закрылся лишь после того, как Германия напала на Советский Союз. Многих коллег Дины мобилизуют в Красную армию. Муж Дины также уходит на фронт, и она остается в Киеве одна с двумя детьми: одному — год, другому — три. Дина умеет печатать на пишущей машинке и устраивается делопроизводительницей в штаб 37-й армии. Ненадолго.
Сразу после начала вторжения вермахта на территорию Советского Союза группа армий «Юг» глубоко продвинулась вглубь Украины. Уже через две недели первые подразделения 1-й танковой группы достигли реки Ирпень и оказались всего в десяти километрах к западу от украинской столицы.
В конце июля 1941 года Красной армии удалось временно стабилизировать Юго-Западный фронт.
Но в августе 1941 года Гитлер лично принял судьбоносное решение, согласно которому группу армий «Юг» должна была поддержать 2-я армия группы армий «Центр».
После битвы за Смоленск, о которой мы рассказывали в пятой серии, некоторые подразделения повернули на юг, захватили Гомель и сформировали совместно с группой армий «Юг» общую линию фронта на Днепре. В ходе этого маневра они окружили под Киевом шесть советских армий под командованием генерал-полковника Михаила Кирпоноса.
Кирпонос обратился к Сталину с просьбой позволить ему оставить город и отвести свои части на восток. Сталин долго тянул и дал согласие на отступление лишь 17 сентября. К тому моменту время для прорыва на восток уже было упущено — подразделения Красной армии под Киевом уже неделю как находились в окружении.
В Киеве начинается паника. Город переполнен беженцами, многие из них спят в парках под открытым небом. Несмотря на то, что советское руководство еще в начале июля объявило эвакуацию, в первую очередь она коснулась важных государственных учреждений и промышленных предприятий. Только специалисты и высокопоставленные кадры получают билеты на поезда, отправляющиеся на восток.
Тем временем органы арестовывают сотни мнимых «врагов народа», «паникеров» и дезертиров. Многих из них расстреливают в Быковне — лесном массиве в нескольких километрах к северо-востоку от города. Это место НКВД использовал еще 1930-е годы — там тайно хоронили тысячи жертв Большого террора.
Многие киевляне-евреи понимают, что при немцах их ждет еще более страшная участь. Вермахт сбрасывает на город тысячи листовок: «Бей жидов!». Более двух третей евреек и евреев покидают Киев. Но как минимум 50 тысяч остается в городе.
Когда 17 сентября 1941 года Дина приходит на работу, она узнает, что Красная армия отступает. Что дальше — непонятно, угроза велика, но она решает не уезжать самой и не увозить детей.
«Мы – русские»
В первые месяцы войны в немецкий плен попадают сотни тысяч советских солдат. Только под Киевом к 26 сентября 1941 года в плену оказываются около 600 тысяч красноармейцев. Одним из них был 26-летний Владимир Давыдов, мобилизованный сразу после нападения Германии на СССР. До войны он работал в администрации «Волгостроя» — подразделения системы ГУЛАГа, занимавшегося строительством плотин на Волге. По национальности — еврей.
До середины октября Давыдов проходит через четыре разных лагеря для военнопленных, включая один из самых крупных — в Дарнице, на восточной окраине Киева. Условия содержания катастрофические для всех: голодом морят намеренно. Но хуже всего приходится евреям: для сотен из них предназначен отдельный загон в центре лагеря, без еды и воды. Они умирают от голода и жажды, их избивают палками и закидывают камнями. Последним заставляют заниматься и красноармейцев других национальностей.
Но Владимиру удается скрыть свое происхождение. В 1912 году, когда он еще не родился, его родители приняли крещение, чтобы его отец мог поступить в Петербургскую консерваторию. Владимир с юности указывал в документах, что он – русский. В Дарнице это спасает ему жизнь.
Тем временем в оккупированном Киеве Дина Проничева навещает своих родителей и жившую у них младшую сестру. Все встревожены: сестра рассказывает, что видела, как кого-то выбросили из окна четвертого этажа напротив. Это была актриса-еврейка. Вскоре Дина своими глазами увидит, как через ее дом и двор будут гнать соседку, тоже еврейку.
А потом немцы приходят и за ней: квартира за квартирой они составляют списки евреев. Но Дина живет у свекрови, глубоко верующей христианки. Оккупантам показывают на православные иконы, как бы говоря: «Мы русские». Немцы уходят.
24 сентября 1941 года в центре Киева раздается серия мощных взрывов. Диверсионные группы НКВД еще в августе, до отступления Красной армии, заминировали несколько зданий на Крещатике. Среди них, например, гостиница «Континенталь», где разместился штаб 6-й армии вермахта. Погибло множество немецких офицеров, а в городе один за другим начинаются пожары: огонь быстро распространяется по улицам, и значительная часть центра сгорает дотла.
Комендант города Курт Эберхард и тогдашний руководитель зондеркоманды 4а Пауль Блобель решают перенести запланированную уже «акцию» по расстрелу евреев на более ранний срок. Во внутренних документах значится, что массовое убийство нужно представить как возмездие за взрывы. Необходимыми боеприпасами обеспечивает вермахт. Специально созданной расстрельной командой руководит Блобель, уже имевший опыт массовых убийств евреев. Он же подобрал и подходящее место — Бабий Яр.
28 сентября 1941 года по городу распространен приказ, согласно которому все евреи Киева и окрестностей должны явиться в понедельник 29-го сентября в 8 утра на площадь на пересечении улиц Мельникова и Дегтяревской. С собой велят взять теплую одежду и ценные вещи. За неявку – расстрел.
Дина живет в центре города на улице Воровского. Вечером 28-го сентября она идет к своей семье на Тургеневскую улицу.
Отец, мать и сестра очень встревожены и просят ее остаться у них на ночь.
На следующий день в 7 утра они отправляются к назначенному месту.
Узкие улицы Киева заполнены людьми. Тысячи евреев, многие со всем своим имуществом на телегах, тянутся к восточной окраине города.
Точно в 8 они добираются до места и двигаются дальше в сторону еврейского кладбища.
Они проходят противотанковый ров с колючей проволокой. Немцы превратили его в своего рода границу: кто ее пересекал, оказывался на огороженной территории вокруг места расстрела. Вернуться обратно было уже нельзя.
По-видимому, именно здесь немцы вели подсчет своих жертв, чтобы впоследствии назвать пронзительно точное число — 33 771 мужчин, женщин и детей.
Далее мы следуем за Диной по пути, который она описала сама:
«Входившие через эти заграждения люди шли вперед метров 50 или 100, затем поворачивали налево, таким образом, что еврейское кладбище оставалось с правой стороны.
Там у забора у всех отбирали вещи и складывали тут же, причем еду клали отдельно, а вещи отдельно. Ценные вещи, как то: меховые шубы, часы, кольца, серьги, немцы тут же отбирали и сразу же делили между собой.
От того места, где у забора росла гора вещей, людей направляли вправо. Они шли вперед через рощу. Из рощи дорога вела вниз.
Там стояли немцы с дубинками и собаками, образовав коридор, через который пропускали одного-двух человек. Когда люди проходили через этот коридор, их избивали.
Когда люди выходили из коридора, они сразу попадали в руки полицейских, которые тут же на большой площадке их раздевали.
Раздетых донага людей гнали по одному вверх по склону горы. Люди достигали гребня горы и там выходили в прорез песчаной стены к оврагам. Я со своими родными тоже шла этой дорогой.
Подходя к коридору, я слышала стрельбу из пулеметов и поняла, что сюда пригнали людей для того, чтобы их уничтожить».
Когда закончится «рабочий день»
Пока Дина идет по «коридору», ее, как и других, избивают эсэсовцы — кастетами, цепями и дубинками. Она пытается защитить голову, закрываясь руками. В этот момент она теряет из виду своих родственников. Именно этого немцы и добиваются: люди в толпе должны потерять ориентацию, а с ней и волю.
Подойдя к большой площадке возле оврага, она собирается с силами и обращается к одному из полицейских из местных. По-украински она просит его поговорить с командиром: мол, она — украинка, провожала знакомую и попала сюда случайно. Он велит показать документы. В трудовой книжке национальность не указана, но фамилия — Проничева — не выглядит еврейской. Полицейский верит Дине и показывает на маленькую группу других «случайных людей». Им говорят, что отвезут обратно в город, когда закончится «рабочий день».
Им говорят, что отвезут обратно в город, когда закончится «рабочий день»
Многие часы Дина наблюдает за тем, как людей гонят с этой площадки в овраг через разрез в песчаной стене. Она видит, как люди на ее глазах сходят с ума и седеют. Слышит стрельбу из пулеметов, крики и стоны жертв.
К вечеру приезжает машина с немецким офицером. Если хоть один человек выберется отсюда, кричит он, весь город узнает о том, что здесь происходит, и никто добровольно сюда больше не явится. Расстреляны должны быть все.
После этого Дину и остальных гонят к оврагу.
Эсэсовцы и полицейские спускаются в овраг, чтобы добить тех, кто еще жив. Дина даже не ранена, но притворяется мертвой. Кто-то бьет ее ногой и наступает на нее, проверяя, жива ли. Она сдерживается, не шевелится, и в сумерках никто ничего не замечает.
Когда немцы уходят, она карабкается по отвесной стене оврага, с которой она перед тем спрыгнула вниз. С этого началась ее одиссея по Бабьему Яру.
При свете дня она прячется в кустах и мусорной яме, в темноте пытается выбраться в город. Из укрытия видит, как эсэсовцы насилуют и убивают еврейскую женщину, во время перебежек встречает четырнадцатилетнего мальчика, которому также удалось выжить во время расстрела (его потом все-таки поймают и убьют). Наконец, прячется в каком-то сарае, но местная жительница выдает ее и двух других евреек немцам.
Их приводят на то же самое место, на котором их четыре дня назад раздевали. В голове мысль: четыре дня ходила по кругу и в итоге оказалась там же, откуда пришла.
Но тут Дине повезло. Ее и других пойманных не расстреливают — в это время советские военнопленные уже разравнивают землю, которой засыпали тела расстрелянных. Их сажают в грузовик и увозят на место сбора около еврейского кладбища, чтобы запереть в гаражах, служивших в качестве временного лагеря для всех, кого поймали после расстрела. Но они переполнены. Их везут в другой временный лагерь, и по пути, в районе Шулявки, Дине удается выпрыгнуть из кузова и сбежать.
Так начинается вторая часть ее одиссеи. Сначала она прячется у своей двоюродной сестры. Потом почти всю зиму работает делопроизводительницей на фабрике в Дарнице — в том самом пригороде, где расположен лагерь для военнопленных. В феврале 1942 года кто-то сдает ее, и она бежит обратно в Киев. Надолго остаться она нигде не может, поскольку все, кто прячет евреев, подвергают и себя самих смертельной опасности. Какое-то время она ночует у бывших коллег по театру — но одну ночь, не больше. Вскоре не остается никого, кто бы ее не избегал, и ей приходится выживать без денег и крыши над головой – в подвалах, разрушенных домах и на чердаках.
Через какое-то время Дина заболевает и попадает в больницу, где ее опять сдают и отправляют в Лукьяновскую тюрьму. Оттуда переводят в гестапо, но этапировавший ее украинский полицейский — еще одно чудо —- работает на коммунистическое подполье и дает ей убежать.
Она уезжает из Киева в Белую Церковь и прибивается к одному киевскому театру, находившемуся там на гастролях. После она пытается устроиться переводчицей в Ракитном, но вызывает подозрения из-за плохого знания немецкого. Еще какое-то время перемещается между Белой Церковью, Рушином и Козятиным. Лишь в ноябре 1943 года ее одиссея подходит к концу — когда немцы отступают из Киева.
Но до того, как покинуть город, им нужно закончить еще одно дело.
Операция 1005
В середине октября 1941 года Владимиру Давыдову чудом удается выбраться из немецкого плена. Он возвращается в Киев, приходит в свою квартиру, но она разграблена и опустошена — как и квартиры многих других бежавших или убитых евреев. Он идет к своему соседу и хорошему знакомому семьи Михаилу Лебедеву. Там он может помыться и переодеться в чистую одежду. У него всего одна ночь.
Следующие десять месяцев он проводит у родителей своей жены и пытается создать вместе с еще одним своим знакомым небольшое фиктивное производство. Смысл — чтобы их не зарегистрировали как безработных и не отправили на принудительные работы в Германию. Позже он переезжает в маленький город Хабен (сегодня —- Полесское) в 100 километрах к северо-западу от Киева, где организует кинотеатр и приезжает в столицу только за кинолентами.
Позже его все-таки вновь арестовывают, причем дважды. Его подозревают в «еврействе». В первый раз привозят в гестапо, но уже через несколько дней отпускают — он не был обрезан.
Второй раз — в марте 1943 года — отправляют в концентрационный лагерь Сырец, близ Бабьего Яра.
Концлагерь Сырец был создан в апреле 1942 года. Помимо коммунистов и уголовников туда отправляли пойманных евреев — в том случае, если они могли работать. Оккупанты решили использовать территорию бывшего военного лагеря.
Лагерь был расположен в непосредственной близи от Бабьего Яра. А в самом овраге немцы продолжали расстреливать и после массового убийства евреев в сентябре 1941 года.
С октября 1941-го по январь 1942-го там было убито еще около 8000 евреев и евреек. Кроме того, немцы расстреливали там же пациентов психиатрических клиник, представителей рома и коммунистов. В овраге и в противотанковых рвах вокруг него были также убиты около 20 тысяч советских военнопленных.
Бабий Яр стал гигантской могилой, в которой лежали десятки тысяч тел.
Уже в марте 1942 года национал-социалисты начинают разрабатывать способы сокрытия своих массовых преступлений и методы, которые помогли бы им сжечь останки убитых. О возможном поражении в войне еще никто не говорил, но блицкриг уже провалился, и немцы опасались, что информация о злодеяниях и преступлениях может повредить режиму.
По этой причине была создана тайная зондеркоманда под номером 1005, перед которой стояла задача уничтожения тел. Командование было поручено Паулю Блобелю — тому самому фюреру СС, под руководством которого была проведена большая часть массовых расстрелов, в том числе в Бабьем Яре. Многие месяцы подчиненные Блобеля проводили эксперименты, пока не разработали метод уничтожения, который казался им оптимальным.
На оккупированной территории евреев убивали повсеместно, и никто не вел учет, где именно проводились расстрелы.
Но Бабий Яр — исключение. Однажды концлагерь Сырец посетил один представитель центрального аппарата гестапо, приехавший в Киев в командировку, и Пауль Блобель показал ему овраг, с гордостью заявив: «Здесь лежат мои евреи».
По мере наступления Красной армии в сторону Киева уничтожение тел евреев и других жертв становится задачей большой срочности. Решить ее должны были заключенные концлагеря Сырец. Владимир Давыдов был одним из них.
Зондеркоманда, состоящая из узников концлагеря и занимающаяся сжиганием тел в Бабьем Яру, разделена на несколько групп: первая выкапывает трупы, вторая сооружает «печи». Третья проверяет останки в поисках ценных вещей и вырывает золотые зубы. Четвертая с помощью огромной «мельницы» измельчает несгоревшие кости и развеивает пепел по оврагу.
Владимир Давыдов приписан к группе, которая под руководством немецких инженеров укладывает на металлические основы слои с мертвыми телами и бревнами и готовит все для сжигания.
Число тел настолько велико, что немцам приходится подключать к работе все новых и новых заключенных. Между серединой августа и концом сентября 1943 года сожжение трупов проходит параллельно в трех разных местах оврага. Построены десятки «печей» высотой до четырех метров, в каждой из которых умещается около 2000 тел вперемежку с бревнами. Готовую «печь» обливают нефтью и поджигают. Горит долго —- около двух дней.
Все это параллельно с непрекращающимися убийствами — в газенвагенах. Сюда же, в Бабий Яр, свозят трупы и из других мест. Сколько именно тел сожжено – неизвестно. Давыдов оценивает количество в 70 тысяч.
Заключенных из зондеркоманды на протяжении всей операции избивают и пытают. А когда тел для сожжения больше не остается, они готовят последнюю печь — для себя.
В ночь на 30 сентября 1943 года, ровно через два года после первого массового расстрела, заключенные решаются на побег. Из 300 человек лишь пятнадцати удается выбраться живыми. Один из них — Владимир Давыдов.
В начале ноября Киев был освобожден Красной армией. Из 850 000 предвоенного населения осталось примерно 180 000 человек. Город был обескровлен.
Пепел
Перед войной Бабий Яр был местом игр окрестных детей. Приходил туда и Анатолий Кузнецов из Куреневки — населенного пункта, расположенного к востоку от оврага.
После захвата города немцы оцепили огромную территорию колючей проволокой и забором под током. Ежедневно оттуда можно было слышать пулеметные очереди. Под конец второго года оккупации оттуда несколько недель поднимался тяжелый дым.
После освобождения Анатолий пошел к оврагу с другом. Они шли вдоль ручья вверх по течению и сначала увидели маленькие фрагменты костей. Потом дошли до места, где бившие ключи и вымывали кости из песчаных пластов. Овраг в этом месте стал узким, песок — серым. Мальчики поняли: это не песок, а человеческий пепел.
Анатолий Кузнецов позже стал журналистом. Его документальный роман «Бабий Яр» поднял в 1960-е годы табуированную тему.
В то время в Советском Союзе не говорили о массовом убийстве евреев.
Contributors
- Сценарий и текст: Берт Хоппе
- Иллюстрации: Анна Че
- Анимация: Виктория Спирягина
- Редактура: Дмитрий Карцев, Пегги Лозе и Леонид Климов
- Карты: Артем Щенников
- Дизайн: village one
- Опубликовано: 30 мая 2025
