Жертвытойвойны
Серия восьмая: В списке незначимых
Светлана Неизвестная
Когда ей задают вопросы — она не отвечает. Не говорит даже своего имени. А если что-то и говорит, то понять ничего нельзя. Позже в больничной справке напишут: «На вопросы отвечала неадекватно, смеется, манерничает, цинично ругается». После тщетных попыток выяснить хоть какие-то подробности о ее личности ее регистрируют как «Неизвестную Светлану».
«На вопросы отвечала неадекватно, смеется, манерничает, цинично ругается»
В больницу ее доставил милиционер, подобравший ее на улице во время бомбежки на одной из улиц Полтавы. Это было 31 августа 1941 года. Немцы еще не вошли в город, но город уже бомбили.
До войны Полтава с населением свыше 130 тысяч человек — крупный и, как бы написали в энциклопедии, динамично развивающийся административный, промышленный и культурно-образовательный центр. И медицинский — тоже. На окраине города расположена одна из крупнейших в СССР клиник для людей с ментальными расстройствами — Полтавская областная психиатрическая больница. Ей почти полтора века, она была основана еще в 1803 году. При клинике есть большое приусадебное хозяйство, почти 500 гектаров, там выращивают картошку, морковь, свеклу, капусту — все, что и на обычных огородах. Среди больных — больше, чем 1250 пациентов, — активно практикуют трудотерапию. При клинике есть клуб, там для пациентов и врачей периодически устраивают киносеансы.
На окраине города расположена одна из крупнейших в СССР клиник для людей с ментальными расстройствами
Именно в эту больницу доставили Светлану Неизвестную.
Ее настоящее имя — Мария Бондаренко. Когда ее состояние немного улучшилось, она рассказала, что родилась в 1923 году где-то в Кировоградской области, но уже в десятилетнем возрасте попала впервые в ту же Полтавскую психиатрическую клинику. В начале войны ей около 18 лет. Три ее брата — Алексей, Семен и Петр — служат в Красной армии.
После поступления ей ставят диагноз «шизофрения». А спустя две с небольшим недели Полтава была оккупирована немцами.
Когда нацистская Германия 22 июня 1941 года напала на Советский Союз, мало кто мог представить себе, что вермахт сможет продвинуться так далеко вглубь территории Советского Союза.
В предыдущих сериях мы уже рассказывали про быстрое продвижение вермахта на север — в сторону Ленинграда, который уже в начале сентября был взят в кольцо.
И про Белостокско-Минское сражение, в результате которого более 300 тысяч солдат Красной Армии попали в плен.
И про продвижение группы армий «Юг» вглубь Украины — в сторону Киева и Днепропетровска.
В Украине Днепр был, пожалуй, важнейшей естественной преградой на пути вермахта.
8 сентября вермахт взял город Кременчуг, расположенный на правом берегу Днепра, и тем самым открыл себе путь на Полтаву.
Через 10 дней Полтава была захвачена частями 17-й армии вермахта.
Для города, который и до этого подвергался бомбежкам, началось совсем другое время.
Главврач
Нападение гитлеровской Германии на СССР меняет устоявшийся распорядок жизни в больнице, причем сразу в двух отношениях. Во-первых, для лечения раненых красноармейцев на территории разворачивают госпиталь. Во-вторых, в больнице меняется главврач, теперь это — Анна Довгаль.
В июле 1941-го многих мужчин мобилизуют в Красную армию, среди них и прежний главврач
Здесь она человек относительно новый. И в медицине вообще — тоже: буквально только что закончила учебу в Винницком медицинском институте. Анна Довгаль родилась в 1895 году, задолго до революции, в крестьянской семье и, в каком-то смысле вопреки своему происхождению, смогла закончить гимназию, затем — бухгалтерские курсы. Работала учительницей и только потом решила учиться на врача. Больница в Полтаве — первое ее место работы в качестве психиатра. И вот быстрое и неожиданное повышение, желанное или нет: в июле 1941-го многих мужчин мобилизуют в Красную армию, среди них и прежний главврач.
Тем временем события развиваются стремительно. Фронт приближается день ото дня, и госпиталь для раненых передислоцирован дальше на восток — в Харьков. Некоторых больных, как правило, с легкими диагнозами, забирают родственники. Но большая часть остается в клинике — в отличие от мобилизованных, в основном, врачей.
Немцы ищут места для создания военных госпиталей и источники для снабжения
После захвата Полтавы в середине сентября в городе размещаются немецкие комендатуры, штабы, многочисленные тыловые структуры вермахта. Немцы ищут места для создания военных госпиталей и источники для снабжения. На огромной территории психиатрической больницы никакие объекты оккупанты не размещают. Но большие угодья, с которых кормились более 1000 человек с ментальными расстройствами, быстро привлекают их внимание.
Зондеркоманда
Проходит всего пара дней после оккупации, когда у больницы реквизируют подсобное хозяйство. Запасы продовольствия немцы тоже забирают. Пациенты чувствуют себя все хуже, уже в октябре некоторые из них умирают от истощения. «Голод — враг лечения», — говорила Анна Довгаль. Его эффективность начала снижаться: успешность многих процедур во многом зависела от калорийности питания.
Кого-то из пациентов — более легких — выписывают, чтобы облегчить положение тех, кого нельзя оставить без медицинской помощи. Заведующий женским и детским отделением Александр Касьяненко 6 октября отпускает из больницы и «неизвестную Светлану» — Марию Бондаренко, указав, что она — «хорошая, спокойная больная».
К тому времени в городе уже несколько дней как находится Фриц Брауне — новый командир зондеркоманды 4b.
Вслед за вермахтом на территорию Советского Союза входят четыре немецкие айнзацгруппы полиции безопасности (Sicherheitspolizei, зипо) и службы безопасности СС.
Их основная задача состояла в том, чтобы выявлять и убивать идеологических противников, которые могли представлять опасность для оккупационных властей.
На территории Украины действовали айнзацгруппы C и D. О действиях айнзацкоманды 5 и зондеркоманды 4а мы уже рассказывали в первой серии.
Зондеркоманда 4b также относилась к айнзацгруппе C, и ее история началась в мае 1941 года в городе Преч, недалеко от Лейпцига, где она была сформирована в местной школе пограничной полиции. В разные периоды в ней служат 110–120 человек — в основном работники гестапо, криминальной полиции и службы безопасности рейхсфюрера СС. Ее первым командиром стал Гюнтер Херрманн.
Уже 30 июня, через неделю после нападения Германии на СССР, зондеркоманда вошла во Львов.
Продвигаясь за наступающими немецкими войсками, она проследовала через Тернополь, Проскуров, Винницу, Умань, Кировоград, Кременчуг. Как и у других подобных команд, ее задача — находить партактивистов, советских подпольщиков и евреев. Находить и уничтожать.
В конце сентября зондеркоманда передислоцируется в Полтаву.
В последние дни сентября зондеркоманда 4b расстреливает в Полтаве около 2000 евреев. Но на этом ее работа не заканчивается.
1 октября у нее меняется командир. Гюнтера Херрманна отправляют обратно в Берлин, где он возглавил Курсы для руководящего состава уголовной полиции и полиции безопасности.
А на его место становится Фриц Брауне — сотрудник Главного управления имперской безопасности (Reichssicherheitshauptamt).
Фриц Брауне — молодой и убежденный национал-социалист. Когда он взял на себя командование зондеркомандой, ему только-только исполнилось тридцать. Он родился в Тюрингии в семье служащего, там же окончил народную школу и прошел профессиональную подготовку в качестве помощника по коммерческим делам в налоговой консультации. После этого занимался предпринимательством. В 1931 году он, как и многие другие молодые люди в то время, вступил в НСДАП. Старший брат Брауне — Вернер — работал в центральном аппарате СД в Берлине, и по его протекции Фриц в 1936 году начал службу в СД в Штутгарте, где и оставался до начала войны.
После короткого пребывания в Берлине Фриц Брауне на поезде отправляется в Киев
После короткого пребывания в Берлине он на поезде отправляется в Киев — чтобы занять новую должность. Здесь его информируют о деятельности СД на оккупированных территориях, проводят инструктаж по поводу новых обязанностей и знакомят с приказами командования.
А еще рассказывают, что в самом Киеве некоторые пациенты психоневрологического профиля уже расстреляны. И сообщают: если в зоне ответственности команды будут обнаружены соответствующие лечебные учреждения, действовать следует аналогично. В планах оккупационных властей не предусмотрено пропитание этой категории людей, объясняют Брауне.
Соображения, касавшиеся снабжения вермахта, очевидно, играют первостепенную роль. Но за ними стоят и идеологические основания.
Еще в 1920 году адвокат и профессор уголовного права Карл Биндинг и психиатр Альфред Хохе издали в Лейпциге брошюру под названием «Оправдание уничтожения жизни, недостойной жизни. Его мера и его форма» („Die Freigabe der Vernichtung lebensunwerten Lebens. Ihr Maß und ihre Form“). Главная идея — «эвтаназия» целесообразна по отношению к целым группам пациентов. Людей с ментальными расстройствами и ограниченными возможностями они называли «экономическим бременем для общества» и «генетически опасными».
Речь, конечно, не о добровольном уходе из жизни, а о принудительном умерщвлении. Они — «неизлечимо сумасшедшие», они — «полая человеческая оболочка», их жизнь — «балластное существование», нет ни единого юридического, социального, морального или религиозного основания для того, чтобы осудить их уничтожение. Национал-социалистическая «расовая гигиена» охотно переняла эти представления. И после начала Второй мировой руководство Третьего рейха приняло решение о массовом убийстве «бесполезных едоков».
После начала Второй мировой руководство Третьего рейха приняло решение о массовом убийстве «бесполезных едоков»
Когда Брауне прибывает в Полтаву, то обращает внимание на критическое положение с продовольствием в городе, которое для него выражалось прежде всего в том, что в распоряжении трех больших лазаретов вермахта нет, например, молока. А еще «обнаруживает» психиатрическую лечебницу с 865 пациентами.
15 октября, меньше, чем через две недели после выписки, немецкая комендатура возвращает туда Марию Бондаренко — «неизвестную Светлану». Вновь оказавшись в клинике, она грозится разбить все окна и требует вернуть ее к немцам, которые «хорошо кормят и обещают красиво одеть».
А в двадцатых числах октября главврач больницы Анна Довгаль обращается за помощью к городской управе, которая была создана оккупационными властями — формально — для защиты интересов населения: она не понимает, чем кормить пациентов дальше. Ответ заведующего отделом здравоохранения, врача Евгения Добровольского: пациентов переведут в психиатрическую больницу в Харьков, а ей необходимо подготовить списки больных. «Перевозкой» больных — об этом Довгаль, по-видимому, не сообщали — должна была заниматься зондеркоманда 4b.
Списки
Конец октября 1941-го. Пленных красноармейцев гонят на опушку Гришкина леса к юго-западу от больницы, чтобы они выкопали яму Т-образной формы, глубиной приблизительно в полтора метра.
Знает ли она, что на самом деле хотят сделать немцы?
Главврач Анна Довгаль уже составила список больных «для отправки в Харьков». Знает ли она, что на самом деле хотят сделать немцы? Сама Довгаль утверждала, что нет. Однако в рапорте зондеркоманды говорится, что Фриц Брауне общался с главврачом и та якобы «проявила полное понимание» в отношении «предложенного решения проблемы». Только высказала опасения, что оно может вызвать беспокойство у населения. После чего и была придумана «перевозка в Харьков».
Но стоит ли полностью доверять сказанному в рапорте? Чем Довгаль может руководствоваться, составляя списки? Возможно, страхом, что в случае ослушания немцы могут убить не только больных, но и ее саму, и других врачей? Или, если она все же знала о планах оккупантов, мыслью, что всех пациентов спасти все равно не удастся, но есть надежда сохранить жизнь хотя бы некоторым? Или, быть может, быстрая смерть от пуль представляется ей менее мучительной, чем медленное умирание от голода, свидетелем которого она уже была?
Чем Довгаль может руководствоваться, составляя списки?
Так или иначе, списки составлены. 30 октября участники зондеркоманды подъезжают к больнице с самого утра. Из корпусов пациентов выводят работники больницы. Некоторых — выносят. Среди них — дети. Все одеты в собственную одежду, у кого ее нет — в больничную.
У части пациентов настроение приподнятое: они уверены, что в Харькове их будут кормить лучше. Самые беспокойные получают инъекции успокоительного средства скополамина, самые слабые — камфары и кофеина: оккупанты хотят, чтобы те потом могли двигаться сами.
Только списки, составленные Анной Довгаль, немцев не интересуют: они берут всех без разбора.
«Операция»
Собственного транспорта зондеркоманде недостаточно: другие немецкие службы, расположенные в Полтаве, выделяют ей свои машины. В операции задействован почти весь состав зондеркоманды.
Осенние дожди размыли дороги, это слегка усложняет задачу.
Больница расположена на северной окраине Полтавы, почти что за городом.
Дорога недолгая, и водителей познакомили с маршрутом заранее — все должно быть сделано как можно быстрее. Цель маршрута — Гришкин лес.
Машины останавливаются примерно в сорока метрах от выкопанной ямы.
Неподалеку от места казни дежурят те участники зондеркоманды, задача которых предотвращать попытки к бегству и не подпускать к месту посторонних.
Вышедших (или выведенных) из машин гонят к яме. Тех, кто все равно не может передвигаться, больные несут сами. У тех, кто хорошо понимают, что их ждет, в глазах страх и отчаяние. Ложатся на дно, вплотную друг к другу, лицом вниз…
Ложатся на дно, вплотную друг к другу, лицом вниз… Автоматы поставлены в режим одиночного огня.
Автоматы поставлены в режим одиночного огня. Выстрел. Один, другой, третий…
Если смерть наступает не сразу, раненного добивают. Потом наступает очередь следующей партии. Они лежат уже не на земле, а на телах своих убитых соседей по клинике.
К середине дня расстрел закончен, могила закопана.
Зондеркоманда 4b посылает очередной рапорт о расстреле 740 человек
8 декабря зондеркоманда 4b посылает очередной рапорт. В нем она отчитывается о расстреле 740 человек:
– 3 коммунистов
– 1 диверсанта
– 137 евреев
– 599 людей с ментальными расстройствами.
«Благодаря соответствующей подготовительной работе операция прошла совершенно гладко», — сообщается в отчете. Земельные угодья больницы в основном переданы в распоряжение немецких военных госпиталей. Белье, одежда и другие предметы повседневного пользования также направлены, в первую очередь, в военные госпитали.
Двести пациентов, оставшихся в живых, продолжили заниматься хозяйством. Среди них — Светлана Неизвестная.
Во второй половине ноября 1941-го зондеркоманда 4b передислоцировалась в поселок Сахновщина Харьковской области.
В декабре 1941 года в Краматорск.
Затем в Горловку.
В марте 1942 года Фриц Брауне вернулся в Берлин. Командование взял на себя Вальтер Хенш, с которым зондеркоманда осталась в Горловке до лета. Все это время в Артемовск, Славянск, Константиновку отправлялись внешние команды, которые занимались массовым убийством евреев, советского и партийного актива.
Пройдя через Сталино (Донецк) и Ростов, зондеркоманда затем достигла Котельникова, неподалеку от Сталинграда. Падения города она так и не дождалась, но и окружения избежала.
Подразделение отступило в Ворошиловград (Луганск), где и было расформировано.
Из членов команды была организована Служба командира полиции безопасности и СД в Сталино. Во время отступления оттуда осенью 1943 года подразделение снова было переименовано в зондеркоманду 4b.
Через Запорожье, Херсон и Одессу она добралась до Владимира-Волынского, где в апреле 1944 года была присоединена к 4-й танковой армии.
Новый «вывоз»
Фриц Брауне полагал, что после расстрела оставшиеся пациенты будут выписаны, здание больницы и ее имущество передадут властям города, а земельные наделы — военным. И хотя, действительно, в некоторых из корпусов размещают немецких военных и армейские службы, а клуб, например, переделывают в конюшню, однако клиника не только не закрывается — в нее даже поступают новые больные.
Никаких иллюзий у врачей быть не может: они хорошо понимают, что немцы планируют делать дальше
Но проходит чуть больше полугода, и в июле 1942-го работники вновь получают от немцев тот же приказ: составить списки пациентов, которые содержатся на лечении, с указанием характера болезни и ее давности. Никаких иллюзий у врачей быть не может: они хорошо понимают, что немцы планируют делать дальше. Некоторых больных отпускают, другим меняют диагноз на менее тяжелый. Распоряжается главврач Анна Довгаль: она передает требования оккупантов, но совсем не препятствует тем врачам, которые выписывают кого только можно, и сама просит отправить часть пациентов на хозяйственные работы, в том числе на реквизированных немцами земельных угодьях. Отношения между сотрудниками больницы к тому времени безнадежно испорчены, и каждый сам решает, как поступить: кто-то рискует вызвать гнев немцев, меняя диагноз на более легкий, кто-то — нет.
В начале августа возле больницы собираются родственники оставшихся пациентов. Около двух часов дня к женскому отделению подъезжают черные машины, крытые брезентом. Это сотрудники полиции безопасности и СД в Полтаве под командованием Вальтера Фрюзорге.
Кто-то рискует вызвать гнев немцев, меняя диагноз на более легкий, кто-то — нет
Одна из женщин пытается попасть внутрь, чтобы забрать дочь, больную эпилепсией. Она умоляет немецких солдат о пощаде, ее грубо отталкивают — вход в здание оцеплен военными с пистолетами и автоматами в руках. Больных выводят из корпусов, санитары передают их солдатам, которые бросают их как попало по машинам. Пришедшие к больнице бросаются к своим, солдаты избивают их, родственники плачут, медперсонал — тоже, больные кричат, немцы ругаются и бьют, бьют, бьют. Даже работающему в клинике фельдшеру Гавриилу Яковлеву не удается спасти от «вывоза» своего больного эпилепсией брата.
Пришедшие к больнице бросаются к своим, солдаты избивают их, родственники плачут, медперсонал — тоже, больные кричат, немцы ругаются и бьют, бьют, бьют
Людей вывозят в лес на другом конце города, недалеко от железнодорожной станции Полтава-Южная. Неизвестно, куда точно. По одной из наиболее распространенных версий, это урочище Трибы, которое еще в 1930-е годы было местом коллективного и безымянного захоронения жертв сталинских репрессий. В этот раз, в отличие от первого, в оцеплении стоят и в расстреле участвуют не только немцы, но и полицаи из местного населения.
На этот раз убито 169 человек (по другим данным — 135).
Но даже после второго расстрела больница не пустеет вовсе. Жизнь «легких» (или квалифицированных врачами как «легкие») пациентов продолжается. Светланы Неизвестной — тоже. Она не просто избежала нового расстрела — врачи констатируют, что за время лечения ее состояние улучшилось, что она «хорошо и охотно работала на больничной кухне».
Кто больницу вскоре покинет — это главврач Анна Довгаль.
Подвал овощного склада
В феврале 1943 года, после поражения вермахта под Сталинградом, в Левобережной Украине царит паника. Из многих городков и сел спешно отступают немецкие части, бежит полиция — а за ними и сотрудники гражданских учреждений, опасающиеся будущих преследований со стороны советской власти. Среди них и Анна Довгаль.
Под конец месяца и в первые недели марта немцы наносят несколько контрударов, и Красная армия, не сумев развить успех, отступает с едва отвоеванных позиций. Линия фронта временно стабилизируется. Многие из тех, кто бежал в феврале, возвращаются. Анна Довгаль — тоже.
Накануне своего ухода, оккупанты начинают сжигать корпуса клиники
Финальное наступление Красной армии в направлении Полтавы начинается только в конце лета. 20 сентября 1943 года, накануне своего ухода, оккупанты начинают сжигать корпуса клиники. Большинство испуганных пациентов врачи успевают выпустить. Но несколько десятков человек немцы сгоняют в подвал овощного склада, где вскоре раздаются выстрелы.
Тем временем пожар охватывает один корпус за другим. Только два дня спустя, после ухода немцев, врачи открывают двери сгоревших зданий. Среди тел погибших они находят как минимум одного живого пациента, история сохранила только его имя — Нестор. Из тех, кто успел спастись от расстрела и пожара, некоторые вернутся обратно на лечение, а другие — больше нет.
Два дня спустя, после ухода немцев, врачи открывают двери сгоревших зданий
Среди врачей, в последний момент выпускавших пациентов, нет Анны Довгаль — после возвращения в Полтаву она работала заведующей яслями. А среди выживших есть «Светлана Неизвестная» — Мария Бондаренко, пережившая все три массовых убийства, устроенных немцами, и покинувшая Полтаву, где после сожжения больницы у нее никого нет.
23 сентября 1943 года в город входит Красная армия. Через несколько дней к работе приступает Чрезвычайная государственная комиссия, которая устанавливает и документирует места нацистских преступлений. 5 ноября, ровно через два года после окончания «работы» зондеркоманды, найдено место первого расстрела пациентов психиатрической больницы.
Возмездие
15 октября 1943 года Мария Бондаренко была задержана при попытке переправиться на правый берег Днепра, который еще занимали немцы, в районе Кременчуга, к юго-западу от Полтавы. «Мне здесь делать нечего, меня советская власть плохо воспитала, я ей недовольна», — сказала она во время допроса, во время которого у нее находят в том числе немецкую листовку. Она надеялась попасть в Кировоградскую область, где у нее жила бабушка.
«Мне здесь делать нечего, меня советская власть плохо воспитала, я ей недовольна»
После трех с половиной месяцев следствия по подозрению в антисоветской деятельности и государственной измене, в конце января 1944-го, «неизвестную Светлану» вернули на лечение в полтавскую больницу. Больше о ее судьбе ничего не известно.
Анну Довгаль арестовали 14 мая 1945 года. Через несколько месяцев бывшего главврача приговорили к 15 годам каторжных работ с конфискацией имущества. В 1993 году она была реабилитирована за недоказанностью вины.
Анну Довгаль приговорили к 15 годам каторжных работ с конфискацией имущества
В Советском Союзе к ответственности, помимо Довгаль, были привлечены заведующий медико-санитарным бюро, а впоследствии заведующий медицинским отделом горуправы оккупированной Полтавы Николай Фалько (10 лет лагерей с конфискацией имущества), заведующий отделением больницы Александр Касьяненко — тот самый, который выписал Марию Бондаренко вскоре после захвата города немцами, — и фельдшер Гавриил Яковлев, которому не удалось спасти из больницы своего брата. Все трое также были впоследствии реабилитированы.
Евгений Добровольский, который руководил гражданским здравоохранением в оккупированной Полтаве до сентября 1942 года (когда его сменил Фалько), мог бы ответить на вопрос о том, насколько Анна Довгаль была информирована о планах оккупационных властей относительно пациентов больницы. Но о его судьбе после бегства из Полтавы вместе с немцами ничего не известно.
Фриц Брауне после войны жил в ФРГ, был менеджером в фирме по производству шурупов. В феврале 1963 года был впервые арестован по подозрению в преступлениях, совершенных в Украине, но вскоре отпущен. Еще дважды задерживался на короткий срок, пока 12 января 1973 года земельный суд Дюссельдорфа не приговорил его к девяти годам лишения свободы за пособничество в убийстве по меньшей мере 1133 человек, в том числе пациентов Полтавской психиатрической больницы. На суде он пытался заявлять, что тех было не больше ста.
Суд приговорил Фрица Брауне к девяти годам лишения свободы за пособничество в убийстве по меньшей мере 1133 человек
Суд отметил роль Брауне в подготовке и организации расстрелов мирного населения, а также то, что он был явным бенефициаром национал-социалистического режима. В то же время был принят во внимание тот факт, что Брауне своим признанием вины внес существенный вклад в раскрытие обстоятельств преступлений. А также, что не отдал приказ об убийстве всех полтавских пациентов. Установить, участвовал ли Брауне в расстреле лично, суду не удалось.
Во время судебного процесса, который проходил с 1970 по 1973 годы, к различным срокам заключения были приговорены еще трое участников зондеркоманды 4b, которые были причастны к убийствам пациентов полтавской больницы.
Участников второго расстрела привлечь к ответственности не удалось.
В период немецкой оккупации архив Полтавской психиатрической больницы с историями болезней за 58 лет был уничтожен. Восстановить поименный список больных и жертв массовых убийств невозможно. Мария Бондаренко — единственная пациентка, о которой сохранилась какая-то информация.
В период нацистской оккупации на территори Советского Союза были убиты не меньше 28–30 тысяч пациентов психиатрических больниц и отделений.
Contributors
- Сценарий и текст: Дмитрий Титаренко и Дмитрий Карцев
- Иллюстрации: Анна Че
- Анимации: Виктория Спирягина
- Редактура: Леонид Климов
- Карты: Артем Щенников
- Дизайн: VILLAGE ONE
- Опубликовано: 6 февраля 2025
- Публикация подготовлена в рамках научных проектов, поддержанных фондом Доротеи Фройденберг в Институте Фрица Бауэра (Германия) и фондом Александра фон Гумбольдта (Германия)
