Нацистские преступники перед судом. Часть II: В Советском союзе

При разговоре о наказании нацистских преступников чаще всего вспоминают Нюрнбергские процессы, о которых мы рассказывали в первой части. Но в общей сложности перед трибуналом предстало лишь 209 обвиняемых, хотя и в большинстве своем довольно высокопоставленных. Тем временем между 1945 и 1953 годами в Европе состоялись и другие, менее резонансные процессы, где были заслушаны дела против примерно 90–100 тысяч национал-социалистических функционеров и обвиняемых в военных преступлениях из Германии и Австрии. Несколько тысяч дел рассмотрели немецкие суды. Около четверти судов состоялось в Советском Союзе или в советской оккупационной зоне на востоке Германии. 

Первые в СССР процессы над немецко-фашистскими захватчиками и их местными пособниками прошли еще во время войны. Наибольшую известность получили два из них, харьковский и краснодарский, в 1943 году. И там и там рассматривали преступления, совершенные в каждом из регионов. Уничтожение еврейских общин ни в том, ни в другом случае не было предметом отдельного рассмотрения. Так, убитые в декабре 1941 года харьковские евреи были названы «мирными советскими гражданами». 

Зато внимание было акцентировано на использовании немцами мобильных газовых камер (так называемых «газенвагенов», или «машин-душегубок») и массовом убийстве коммунистов, комсомольцев, партизан, советских военнопленных, а также, например, пациентов Березанской психиатрической колонии в Краснодарском крае: в сентябре 1942 года члены айнзацгруппы D убили 320 пациентов этого учреждения. Уже на этом раннем этапе проявились те особенности советских процессов по делам военных преступников, которые впоследствии станут типичными: несоразмерная жесткость приговоров для собственных граждан и заметная идеологизированность некоторых из судебных решений. 

В период с 1941 по 1956 годы советские суды вынесли от 70 до 72 тысяч обвинительных приговоров в отношении граждан Германии.

Среди ученых нет единой оценки работы советских следователей и уголовного судопроизводства. С одной стороны, в ходе первых процессов, включая семнадцать крупных показательных в 1945–1947 годах в столицах республик и областных центрах, к ответственности были привлечены реальные преступники, такие как Фридрих Еккельн, высокопоставленный сотрудник СС и полиции нацистской Германии. С другой, следует с большой осторожностью относиться к результатам закрытых коллективных процессов по ускоренной процедуре, состоявшихся в 1949–1950 годах над примерно 16 000 немецких военнопленных, а также к приговорам Особого совещания при НКВД. Последние, по большому счету, были вынесены заочно, во внесудебном порядке, в Москве, без заслушивания свидетелей и допроса обвиняемых.

Это было существенным нарушением принципов права со стороны советской судебной системы. Многие немецкие обвиняемые рассказывали о пытках и жестоком обращении на этапе следствия (пытки были официально запрещены в Советском Союзе только после смерти Сталина, в апреле 1953 года). Не всегда соблюдались и другие права обвиняемых, например на эффективную юридическую защиту или на то, чтобы соблюдался принцип бремени доказывания in dubio pro reo (сомнения — в пользу обвиняемого).

Отличительной чертой юридической проработки в Советском Союзе стало огромное количество обвинительных приговоров собственным гражданам: от 320 000 до 500 000 были осуждены как коллаборационисты и изменники родины в период с 1943 по 1953 годы. В одной только советской Украине аресты мнимых и реальных пособников продолжались вплоть до смерти Сталина в 1953 году – НКВД арестовал в общей сложности около 95 000 человек. 

Однако это вовсе не означает, что преступников среди местных жителей было больше, чем среди фашистских оккупантов. Это всего лишь свидетельство того, что Советский Союз, как и другие оккупированные немцами государства, с самого начала привлекал к ответственности широкий круг преступников, потенциальных соучастников и коллаборационистов. При этом – в отличие от Германии – часто не имело значения, удалось суду доказать причастность подсудимого к конкретным преступлениям или нет. Для обвинительного приговора было достаточно, чтобы подсудимый служил в каком-то подразделении, вроде местной полиции. 

Все коллаборационисты, принимавшие участие в расстрелах, то есть своими руками отнимавшие человеческую жизнь, приравнивались в Советском Союзе к нацистским преступникам – судебные процессы над ними шли вплоть до 1960-х годов, и нередко обвиняемых приговаривали к смертной казни. В их число могли попадать и люди, которые, возможно, не совершали убийств или вовсе не участвовали в преступлениях.

Асимметрия между наказанием для коллаборационистов на их родине и для нацистских преступников в Германии – общеевропейское явление. Но в Советском Союзе она была особенно выражена, а вынесенные приговоры были особенно суровы. Например, в Калининской области (сейчас — Тверская) в первые два года войны половина обвиненных в измене родины была казнена. Среди них, например, женщина, работавшая уборщицей у немецкого генерала. В 1967 году в Николаеве состоялся процесс над участниками самообороны из села Раштадт (современное Поречье) – все 11 обвиняемых были приговорены к смертной казни за участие в убийстве 50 000 евреев в концентрационном лагере Богдановка. Параллельно в ФРГ велось расследование по делу их непосредственного начальника из Третьего рейха Клауса Зиберта, заместителя командующего зондеркоманды R, но оно ни к чему не привело.

Отдельно следует выделить репрессии против сотен тысяч советских граждан, которые были угнаны на принудительные работы в Германию или, попав в плен, стали узниками немецких концлагерей. Не все они после войны были приговорены к тюремному заключению, но многие длительное время содержались в фильтрационных лагерях, привлекались к принудительным работам уже в Советском Союзе или сталкивались с ограничениями при выборе места жительства, учебы или профессии. 

Особенно сильно от репрессий пострадали попавшие в плен советские офицеры, такие как руководитель советского сопротивления в Освенциме-Биркенау Александр Лебедев или Николай Новодаров. Им пришлось провести шесть лет в ссылке в так называемых спецпоселениях – подобная судьба стала уделом примерно семи процентов офицеров, прошедших проверку НКВД.

Очевидно, что помимо возмездия советские судебные процессы, в первую очередь, были направлены на устрашение и политическую индоктринацию населения.

Значительный вклад в проработку прошлого с уголовно-правовой точки зрения, помимо Советского Союза, внесли западные союзники, то есть США, Великобритания и Франция. Кроме того, значительная часть пришлась на страны с такой разной историей, как Чехословакия, аннексированная Третьим рейхом, и Австрия, полноправно входившая в его состав. Западные союзники часто привлекали к ответственности и собственных граждан, причем оказавшихся в разных ситуациях. С одной стороны, шли процессы над британскими и американскими пилотами по делу о линчевании сбитых, но выживших летчиков вермахта, с другой — процесс над ответственными за расправу над жителями Орадур-сюр-Глан, состоявшийся в 1953 году в Бордо.

Вряд ли можно один к одному сравнивать опыт разных европейских стран по привлечению к ответственности нацистских преступников. Во-первых, сами по себе цифры не расскажут о том, насколько известными или высокопоставленными были осужденные, а также насколько качественно проводились следственные действия. Во-вторых, в некоторых странах – например, в Советском Союзе, в советской оккупационной зоне на территории Германии и позже в ГДР – в статистику включались также судебные процессы, целью которых на самом деле была политическая чистка.

После завершения Нюрнбергского процесса межгосударственное взаимодействие продолжилось на разных уровнях. Например, израильская полиция сотрудничала с представителями западногерманской прокуратуры. Совместная работа стран, оказавшихся по разные стороны «железного занавеса», была более сложной задачей. Ее потенциал не удалось реализовать полностью, но и она приносила свои плоды. 

Насколько сложным все это было в условиях холодной войны, можно проследить на примере сотрудничества ФРГ и Советского Союза. Изначально западногерманская сторона избегала взаимодействия с советской в рамках правовой помощи, опасаясь пропаганды и потери автономии, – было недопустимо, чтобы «заграница» определяла, кого преследовать по закону, а кого нет. 

Во второй половине 1960-х годов были предприняты усилия по развитию сотрудничества в правовой сфере. Однако советские судебные и следственные органы – КГБ и прокуратура СССР – выделили сравнительно небольшие ресурсы на решение этой колоссальной задачи. В результате доказательственный материал из СССР попадал в распоряжение западногерманских коллег слишком поздно. Дополнительным препятствием служили судопроизводственные процедуры в Западной Германии, которые становились все сложнее. Так, доказательства, предоставленные советской стороной в рамках правовой помощи, позволили идентифицировать Фридриха Шмидта, начальника тайной полевой полиции «Восток» в Виннице, как предполагаемого преступника, ответственного за расстрел более 3000 евреев в апреле 1942 года, однако следствие против Шмидта были прекращено прокуратурой Мюнхена в 1972 году.

Масштаб и тяжесть преступлений, совершенных нацистским режимом и при его содействии, поставили затронутые государства перед серьезным вызовом. В большинстве стран для наказания за эти преступления были специально разработаны и приняты новые законы. При этом они учитывали и запрос со стороны собственных граждан, пострадавших от действий оккупантов, для которых преследование местных коллаборационистов зачастую было задачей не менее важной, чем привлечение к ответственности нацистских преступников. 

Советский Союз, не отличавшийся особой щепетильностью по отношению к потенциальным и даже выдуманным врагам, был совершенно не заинтересован в том, чтобы виновные оставались безнаказанными. Нередко подход советских органов к расследованию нацистских преступлений на территории СССР выглядел многообещающим, однако полученные результаты часто не имели под собой достоверной доказательной базы, необходимой для судебного процесса в соответствии с принципами правового государства. 

Напротив, в ФРГ следственные органы часто собирали столько обвинительных материалов, что в обвинительных приговорах у историков не остается сомнений. Но судебные тяжбы, длившиеся долгое время, нередко заканчивались оправдательными приговорами.

Во первой части мы рассказываем о том, как преследовали национал-социалистических преступников и их пособников в Германии. 

Текст: Ясмин Зёнер
Редактура: Дмитрий Карцев, Пегги Лозе, Леонид Климов
Опубликовано: 15 мая 2025 года